реабилитация, как оно бывает...
Feb. 4th, 2016 11:16 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
nadya_germanЯ уже писала про эту семью раньше. Умела бы молиться - молилась бы за них...
Сейчас продолжение истории от Ани Старобинец из Фейсбука:
Аня пишет о том, как проходят реабилитацию в немецких клиниках онкобольные после операций:
Мы определились с реабилитацией – берлинская реабилитационная клиника Вивантес, амбулаторно, трехнедельный курс стоит 3 150 евро. То есть это для Саши, «частного пациента», такая стоимость. А так – любой немец или резидент Германии, перенесший аналогичную операцию (или любую другую сложную операцию в связи с онкологией), имеет на это право совершенно бесплатно, просто по социальной страховке, которая есть у всех.
Когда я поинтересовалась, можно ли заплатить картой, тетушка на ресепшене растерялась и сказала, что вряд ли, потому что у них нет аппарата для безналичной оплаты, и кассового аппарата тоже нет, т.к. все приходят по страховке и понятия не имеют, сколько стоит их реабилитация. В итоге она взяла наличные, долго и старательно их упаковывала в конвертик.
Вчера был первый день. Сначала – ЭКГ, измерение давления, роста, веса. Потом - часовая беседа с главврачом (которая предварительно полностью ознакомилась со всей историей болезни и всеми выписками из Шарите): осмотр, составление плана реабилитации. Врач очень подробно расспрашивала обо всем и меня, и Сашу, и даже нашу подругу Наташу, которая пришла нам помочь с переводом. Задавала удивительные вопросы вроде «Подумайте, что еще мы можем вам предложить, помимо стандартных процедур типа лечебной физкультуры, массажа и т.д., в чем лично вы нуждаетесь?». В результате к стандартным процедурам добавились логопед (т.к. голосовая связка все же пострадала), смена повязок, диетолог, баночки с калорийной «едой космонавтов», эрготерапия («вы работаете за компьютером? Вам там покажут, как лучше выбрать позу, как при этом дышать и т.д.») и психолог. На психологе врач прямо настаивала – Саша считает, что психолог ему не нужен, а врач – что нужен, «поскольку вы явно подавлены этой ситуацией, и ваша жена, кстати, тоже». На стоимости это никак не отразилось, и, как я поняла, это совершенно стандартный для любого их пациента подход: есть общий план, а есть индивидуальный. Кроме того, оказалось, что мы зря купили по рецепту обезболивающие и т.п. – у них есть все лекарства и они бы выдали нам их бесплатно. Поскольку им очень хотелось выдать хоть что-нибудь – выдали пачку перевязочных материалов («на выходные, мало ли что»).
«Занимались ли вы спортом до болезни? – спросила на прощание врач. – Ах, не занимались? Теперь будете заниматься».
Ну и Саша поплелся на спорт, хрипло бурча, что он уже совершенно ничего больше не может, что поездка в клинику и прием у врача совершенно его добили, он ни на что не способен, ему нужно отдохнуть и вообще это просто смешно, ждать от него каких-то физических усилий, когда он в таком состоянии… Войдя в спортзал, он стал серо-зеленым, и нам с Наташей пришлось посадить его на лавочку, а самим идти искать инструктора по лечебной физкультуре. Инструктор оказался бодрым ухмыляющися суперменом а-ля американский тренер в качалке. Он быстро задал несколько вопросов про Сашу: что за операция, сколько наложено швов, почему было три доступа, а не два (то есть, на минуточку, он в курсе, сколько доступов обычно делает хирург при резекции пищевода), остались ли в теле какие-то трубки. На всякий случай я сообщила тренеру, что Саша очень плохо себя чувствует и устал, но этот факт его не слишком заинтересовал.
Когда-то в далекой юности я получила от участкового врача направление на лечебную физкультуру, потому что долго болела воспалением легких, ну и, в общем, мне нужна была дыхательная гимнастика и т.п. Я пришла в больницу (хорошую, профильную больницу) на лечебную физкультуру один раз, не вернулась туда больше никогда и постаралась забыть ту физкультуру как страшный сон – такая смертная тоска, такая безысходность, такое уныние царили в спортивном зале с гнойно-желтыми стенами. Обиженная жизнью, обреченная врачиха-тренер. Обиженные жизнью, обреченные пациенты. И ведь даже не онкологические. Просто «с заболеваниями дыхательных путей».
Спортзал Вивантеса похож на обычную качалку. Никакой тебе безысходности, никакой атмосферы санатория-профилактория. Просто люди разной степени инвалидизации сосредоточенно выполняют упражнения на тренажерах. Вообще я обратила внимание, что все пациенты реабилитационной клиники выглядят очень сосредоточенными и целеустремленными, чем бы они ни занимались. Даже отдыхают они (есть специальная комната отдыха с раскладными креслами) как-то деловито. У каждого – папочка с индивидуальным планом занятий на день. Все по часам. Они пришли сюда не болеть – они пришли выздоравливать. Они воспринимают это как такую работу. У них есть цель и они к ней идут – методично, без лишних сантиментов, без истерического позитива – но и без уныния. Без отчаяния. Без паники. Онкологические больные, да. У них есть цель – они хотят жить. Нормально. Полноценно. Как раньше.
…Улыбчивый супермен подводит Сашу к тренажеру, показывает, как и что делать. «Энд нау – ду ит 15 таймз». Саша мрачно и обреченно начинает делать. Он явно не верит, что в состоянии приседать с этой гирей весом 6 кг. Крутить педали велосипеда. Шагать по ступенькам. Тянуть какие-то хрени вниз-вверх. Но делает. Все по 15 раз. После каждого упражнения тренер просит оценить, насколько тяжело было его выполнить, по шкале от одного (очень просто) до десяти (невыполнимо). Если Саша говорит «четыре», тренер просит повторить еще 15 раз. Если после этого Саша говорит «пять», тренер просит повторить еще 15 раз. И только когда Саша говорит «шесть», тренер отвечает: «Окей, на сегодня хватит». В каком-то смысле, эта спортивная физкультура – лучшая психотерапия, какую вообще можно придумать. Она заставляет человека, раздавленного тем, что с ним произошло, признать, что он на самом деле в состоянии сделать, вот чисто физически, гораздо больше, чем ему кажется. Что он не такой уж бессильный. То есть – да, он в итоге очень устанет, он поползет отдыхать в чудо-кресле, но в принципе он может сделать фифтиин, фифтиин и еще фифтииин. А не просто, как день назад, пройти несколько десятков метров и смертельно от этого утомиться.
Потом еще был обед (невкусно), экскурсия по клинике для новичков (непонятно, т.к. на немецком), отдых в чудо-кресле, перевязка. Потом мы поехали домой и Наташа сказала: «Я все время думала о папе». У Наташиного папы был рак в запущенной стадии, 20 лет назад. Ее папе сделали отличную операцию в Петербурге, его вылечили от рака – но он остался навсегда травмирован и физически, и морально. Если бы у Наташиного папы была такая вот реабилитация, он бы, может быть, до сих пор был жив. Потому что он умер год назад не от рака, а из-за несчастного случая «по пьяному делу». Если бы у него была такая реабилитация, у него, скорее всего, не было бы пьяных дел.
Я рада, что у Саши есть эти три недели, и спасибо вам за это огромное. Но – да, я тоже думаю о папе Наташи. И о чьих-то других папах, о чьих-то мамах, чьих-то сестрах, братьях и детях. Я думаю о наших - у которых ничего подобного нет. Ничего такого, что есть у любого немца и у любого мусульманского мигранта, живущего в Германии.
Бедные, бедные наши люди. У них есть пышные парады на 9 мая. И очень много всякой гордости и величия. А такого вот бесплатного, оптимистичного трехнедельного курса реабилитации после онкологической операции, - с психологами, диетологами и качалками, - такого у них нет. И права быть с родными в реанимации у них тоже нет. Реабилитация – она, ясное дело, для слабаков. А реанимация – тем более. Жителям страны, победившей фашизм, полезней парад.
Сейчас продолжение истории от Ани Старобинец из Фейсбука:
Аня пишет о том, как проходят реабилитацию в немецких клиниках онкобольные после операций:
Мы определились с реабилитацией – берлинская реабилитационная клиника Вивантес, амбулаторно, трехнедельный курс стоит 3 150 евро. То есть это для Саши, «частного пациента», такая стоимость. А так – любой немец или резидент Германии, перенесший аналогичную операцию (или любую другую сложную операцию в связи с онкологией), имеет на это право совершенно бесплатно, просто по социальной страховке, которая есть у всех.
Когда я поинтересовалась, можно ли заплатить картой, тетушка на ресепшене растерялась и сказала, что вряд ли, потому что у них нет аппарата для безналичной оплаты, и кассового аппарата тоже нет, т.к. все приходят по страховке и понятия не имеют, сколько стоит их реабилитация. В итоге она взяла наличные, долго и старательно их упаковывала в конвертик.
Вчера был первый день. Сначала – ЭКГ, измерение давления, роста, веса. Потом - часовая беседа с главврачом (которая предварительно полностью ознакомилась со всей историей болезни и всеми выписками из Шарите): осмотр, составление плана реабилитации. Врач очень подробно расспрашивала обо всем и меня, и Сашу, и даже нашу подругу Наташу, которая пришла нам помочь с переводом. Задавала удивительные вопросы вроде «Подумайте, что еще мы можем вам предложить, помимо стандартных процедур типа лечебной физкультуры, массажа и т.д., в чем лично вы нуждаетесь?». В результате к стандартным процедурам добавились логопед (т.к. голосовая связка все же пострадала), смена повязок, диетолог, баночки с калорийной «едой космонавтов», эрготерапия («вы работаете за компьютером? Вам там покажут, как лучше выбрать позу, как при этом дышать и т.д.») и психолог. На психологе врач прямо настаивала – Саша считает, что психолог ему не нужен, а врач – что нужен, «поскольку вы явно подавлены этой ситуацией, и ваша жена, кстати, тоже». На стоимости это никак не отразилось, и, как я поняла, это совершенно стандартный для любого их пациента подход: есть общий план, а есть индивидуальный. Кроме того, оказалось, что мы зря купили по рецепту обезболивающие и т.п. – у них есть все лекарства и они бы выдали нам их бесплатно. Поскольку им очень хотелось выдать хоть что-нибудь – выдали пачку перевязочных материалов («на выходные, мало ли что»).
«Занимались ли вы спортом до болезни? – спросила на прощание врач. – Ах, не занимались? Теперь будете заниматься».
Ну и Саша поплелся на спорт, хрипло бурча, что он уже совершенно ничего больше не может, что поездка в клинику и прием у врача совершенно его добили, он ни на что не способен, ему нужно отдохнуть и вообще это просто смешно, ждать от него каких-то физических усилий, когда он в таком состоянии… Войдя в спортзал, он стал серо-зеленым, и нам с Наташей пришлось посадить его на лавочку, а самим идти искать инструктора по лечебной физкультуре. Инструктор оказался бодрым ухмыляющися суперменом а-ля американский тренер в качалке. Он быстро задал несколько вопросов про Сашу: что за операция, сколько наложено швов, почему было три доступа, а не два (то есть, на минуточку, он в курсе, сколько доступов обычно делает хирург при резекции пищевода), остались ли в теле какие-то трубки. На всякий случай я сообщила тренеру, что Саша очень плохо себя чувствует и устал, но этот факт его не слишком заинтересовал.
Когда-то в далекой юности я получила от участкового врача направление на лечебную физкультуру, потому что долго болела воспалением легких, ну и, в общем, мне нужна была дыхательная гимнастика и т.п. Я пришла в больницу (хорошую, профильную больницу) на лечебную физкультуру один раз, не вернулась туда больше никогда и постаралась забыть ту физкультуру как страшный сон – такая смертная тоска, такая безысходность, такое уныние царили в спортивном зале с гнойно-желтыми стенами. Обиженная жизнью, обреченная врачиха-тренер. Обиженные жизнью, обреченные пациенты. И ведь даже не онкологические. Просто «с заболеваниями дыхательных путей».
Спортзал Вивантеса похож на обычную качалку. Никакой тебе безысходности, никакой атмосферы санатория-профилактория. Просто люди разной степени инвалидизации сосредоточенно выполняют упражнения на тренажерах. Вообще я обратила внимание, что все пациенты реабилитационной клиники выглядят очень сосредоточенными и целеустремленными, чем бы они ни занимались. Даже отдыхают они (есть специальная комната отдыха с раскладными креслами) как-то деловито. У каждого – папочка с индивидуальным планом занятий на день. Все по часам. Они пришли сюда не болеть – они пришли выздоравливать. Они воспринимают это как такую работу. У них есть цель и они к ней идут – методично, без лишних сантиментов, без истерического позитива – но и без уныния. Без отчаяния. Без паники. Онкологические больные, да. У них есть цель – они хотят жить. Нормально. Полноценно. Как раньше.
…Улыбчивый супермен подводит Сашу к тренажеру, показывает, как и что делать. «Энд нау – ду ит 15 таймз». Саша мрачно и обреченно начинает делать. Он явно не верит, что в состоянии приседать с этой гирей весом 6 кг. Крутить педали велосипеда. Шагать по ступенькам. Тянуть какие-то хрени вниз-вверх. Но делает. Все по 15 раз. После каждого упражнения тренер просит оценить, насколько тяжело было его выполнить, по шкале от одного (очень просто) до десяти (невыполнимо). Если Саша говорит «четыре», тренер просит повторить еще 15 раз. Если после этого Саша говорит «пять», тренер просит повторить еще 15 раз. И только когда Саша говорит «шесть», тренер отвечает: «Окей, на сегодня хватит». В каком-то смысле, эта спортивная физкультура – лучшая психотерапия, какую вообще можно придумать. Она заставляет человека, раздавленного тем, что с ним произошло, признать, что он на самом деле в состоянии сделать, вот чисто физически, гораздо больше, чем ему кажется. Что он не такой уж бессильный. То есть – да, он в итоге очень устанет, он поползет отдыхать в чудо-кресле, но в принципе он может сделать фифтиин, фифтиин и еще фифтииин. А не просто, как день назад, пройти несколько десятков метров и смертельно от этого утомиться.
Потом еще был обед (невкусно), экскурсия по клинике для новичков (непонятно, т.к. на немецком), отдых в чудо-кресле, перевязка. Потом мы поехали домой и Наташа сказала: «Я все время думала о папе». У Наташиного папы был рак в запущенной стадии, 20 лет назад. Ее папе сделали отличную операцию в Петербурге, его вылечили от рака – но он остался навсегда травмирован и физически, и морально. Если бы у Наташиного папы была такая вот реабилитация, он бы, может быть, до сих пор был жив. Потому что он умер год назад не от рака, а из-за несчастного случая «по пьяному делу». Если бы у него была такая реабилитация, у него, скорее всего, не было бы пьяных дел.
Я рада, что у Саши есть эти три недели, и спасибо вам за это огромное. Но – да, я тоже думаю о папе Наташи. И о чьих-то других папах, о чьих-то мамах, чьих-то сестрах, братьях и детях. Я думаю о наших - у которых ничего подобного нет. Ничего такого, что есть у любого немца и у любого мусульманского мигранта, живущего в Германии.
Бедные, бедные наши люди. У них есть пышные парады на 9 мая. И очень много всякой гордости и величия. А такого вот бесплатного, оптимистичного трехнедельного курса реабилитации после онкологической операции, - с психологами, диетологами и качалками, - такого у них нет. И права быть с родными в реанимации у них тоже нет. Реабилитация – она, ясное дело, для слабаков. А реанимация – тем более. Жителям страны, победившей фашизм, полезней парад.
